63°57'33.84"N
- Да пошли вы все нахрен. - мысок армейского ботинка с глухим стуком ударяется о дверь автобуса, будто сухие ветки надламываются во время грозы - треск и грохот. Ларри сжимает кулаки, стискивает зубы. Его некогда красивое, благородное лицо побагровело и припухло от недосыпа и алкоголя, суженные зрачки напоминают продольные черточки; агрессивный и взъерошенный, он весь будто сворачивался - голова уходит за линию плеч, грудь изгибается колесом, чтобы распрямиться и нанести очередной удар - глухой звук повторяется, сдаваться Ларри не намерен - он уедет на этом чертовом автобусе. Сегодня. Сейчас. Немедленно. И через пару часов завалится на диван с охлажденной бутылкой Будвайзера, укрытый коричневым плёдом и обложками ранних альбомов Rolling Stones в своей маленькой каюте скорби в родных стенах «Барта». Упакованный в плесневеющее одиночество. Как разлагающийся труп. Забытое воспоминание. Вырезанный фрагмент.
Руки трясутся, в голове разноголосый, пестрый скворечник, Ларри нащупывает в кармане фляжку и выдирает крышку, как чеку с гранаты.
Эдди отворачивается, смотрит под ноги, давит улыбку. Проскальзывает между сиденьями, мирится с раздраженным водителем, пока протягивает деньги за проезд, с взбудораженной толпой, недовольной задержкой -безукоризненно вежливый мальчик со смущенной улыбкой, он повторяет одни и те же успокаивающие слова, выставляя пустые ладони вперед, усаживает Холта в конец автобуса прежде чем произойдет что-то, что может его по-настоящему расстроить.
- Считаешь, я не прав? - взгляд Ларри жжет плечо. Неожиданно острый, неуютный, шероховатый.
Эдди пожимает плечами:
- Считаю, мне все равно.
Вечер в Хэй-Спрингсе - марево заката, вылизанное солнцем. Матовые сумерки. Запах прогретой земли, призрак болот. Среди простых столиков и гладких диванчиков, Эдди чувствует себя двойственно, не на своем месте - редкий гость в местах вроде этого, где большинство подростков просаживают родительские деньги, он задумчиво постукивает ногой в такт песне из колонок и потягивает молочный коктейль через трубочку. Приторно сладкий, со сникерсом. Поверх сиропа бабл-гам.
Через пару глотков он потягивается, усталость и истома гладят Дина по спине, и он щурится от удовольствия, катая привкус на языке. Туда-обратно. А когда открывает глаза, замечает через пару столиков Лолу и лениво салютирует ей стаканом. Едва заметно смеётся. Собака под столом и убегающие официантки, нетрезвый Ларри и собственное сонное оцепенение - под конец дня кажется таким несуществующим и далеким, таким карикатурным, что сливается в один неровный смазанный гул на дне липкого стакана.
Ты просыпаешься в дешевом мотеле на грязных, провонявших спермой и табаком простынях, и замечаешь, как на локте пляшет отъевшаяся блоха. Голова раскалывается, жажда разъедает гортань, но ты упрямо забрасываешь под язык две таблетки ксанакса, превращающиеся в горькие комочки, застревающие между связками - маленькие убийцы, самопожертвенно веря, что это поможет. Не вспомнить, кто ты и что здесь делаешь, а забыть, в какой момент на ладони отпечатался узор отметки «зеро» и счет пошёл на минуты, где главная ставка - жизнь неудачника Ларри Холта.
Руки трясутся, в голове разноголосый, пестрый скворечник, Ларри нащупывает в кармане фляжку и выдирает крышку, как чеку с гранаты.
Эдди отворачивается, смотрит под ноги, давит улыбку. Проскальзывает между сиденьями, мирится с раздраженным водителем, пока протягивает деньги за проезд, с взбудораженной толпой, недовольной задержкой -безукоризненно вежливый мальчик со смущенной улыбкой, он повторяет одни и те же успокаивающие слова, выставляя пустые ладони вперед, усаживает Холта в конец автобуса прежде чем произойдет что-то, что может его по-настоящему расстроить.
- Считаешь, я не прав? - взгляд Ларри жжет плечо. Неожиданно острый, неуютный, шероховатый.
Эдди пожимает плечами:
- Считаю, мне все равно.
Вечер в Хэй-Спрингсе - марево заката, вылизанное солнцем. Матовые сумерки. Запах прогретой земли, призрак болот. Среди простых столиков и гладких диванчиков, Эдди чувствует себя двойственно, не на своем месте - редкий гость в местах вроде этого, где большинство подростков просаживают родительские деньги, он задумчиво постукивает ногой в такт песне из колонок и потягивает молочный коктейль через трубочку. Приторно сладкий, со сникерсом. Поверх сиропа бабл-гам.
Через пару глотков он потягивается, усталость и истома гладят Дина по спине, и он щурится от удовольствия, катая привкус на языке. Туда-обратно. А когда открывает глаза, замечает через пару столиков Лолу и лениво салютирует ей стаканом. Едва заметно смеётся. Собака под столом и убегающие официантки, нетрезвый Ларри и собственное сонное оцепенение - под конец дня кажется таким несуществующим и далеким, таким карикатурным, что сливается в один неровный смазанный гул на дне липкого стакана.